Проект «Ветка имени» посвящен очень важной теме — взаимоотношениям между растениями и людьми в большом городе. Он рассказывает о старом яблоневом саде, расположенном на Юго-Западе Москвы. Это проект-музей, свидетельство и память о месте, которое автор любит и знает с детства.
Среди многих других Алла Мировская задается важным вопросом: зависят ли растения от человека или же человек зависит от растений? Ответом может послужить цитата из книги «О чем думают растения» итальянского биолога Стефано Манкузо: «Если завтра растения исчезнут с лица Земли, жизнь людей будет продолжаться не более нескольких людей или месяцев».
Среди многих других Алла Мировская задается важным вопросом: зависят ли растения от человека или же человек зависит от растений? Ответом может послужить цитата из книги «О чем думают растения» итальянского биолога Стефано Манкузо: «Если завтра растения исчезнут с лица Земли, жизнь людей будет продолжаться не более нескольких людей или месяцев».
Собачья площадка в Яблоневом саду, 2012 г.
В Москве, как и в других крупных городах России, переживших за прошедшее столетие несколько волн мощной урбанизации, в черте города оказались разные зеленые насаждения. Это остатки лесных массивов, дворянских имений, частных и совхозных плодовых садов — так называемые «зеленые пояса» города, от которых зависит качество и воздуха, и жизни. У этих территорий разный статус, но общая боль: полные молчаливой драмы взаимоотношения человека и растений в городе. Драмы подчас душераздирающей — подкрепленная сознанием своего превосходства человеческая воля часто ставит существование растений в городской среде под большой вопрос.
«Я прохожу здесь два раза в день и не вижу в этих деревьях ничего особенного», — говорит Таня. Ее ежедневный путь к метро и от него проходит через сад. Это делает его настолько привычным, что взгляд не замечает голых, часто полых внизу стволов, опасно накренившихся под собственной тяжестью. Яблони все еще очень красивы: узловатые, высокие, прихотливо изогнутые, усыпанные в конце лета одичавшими плодами. Но им все тяжелее.
Каждый год старые деревья теряют по несколько важных ветвей, потому что их спиливает коммунальная служба. Сухие крупные ветки считаются аварийными; бывает, что их ампутация оправдана, но далеко не всегда.
Однако разбираться с этим никто не хочет, потому что это обычные яблони, по воле случая затесавшиеся в городскую среду, — они не считаются чем-то ценным.
Коммунальщики стригут под корень траву, разрушая хрупкий природный баланс сада, «благоустраивают» его, прокладывая плиточные дорожки по корням деревьев, лишая их полноценного питания и общения с себе подобными (деревья ведут его с помощью корней), которое необходимо для выживания в агрессивной среде.
Жители района любят сад: круглый год здесь гуляют, по весне — наслаждаются ароматом цветущих деревьев, устраивают пикники на траве. Однако, несмотря на это, сад исчезает. Немногочисленные местные активисты не в силах это изменить, хотя отчаянно пытаются. Вера Маханькова, художница и местная жительница, своими силами реставрирует старые деревья в саду вот уже почти десять лет.
Вопреки своему имени, Вера не очень верит в долгосрочный успех этой затеи. Но считает при этом, что если спасенное дерево простоит на несколько лет дольше, то это — уже победа. Формально коммунальные службы ей помогают, но на деле помощь часто превращается в профанацию. Поэтому можно сказать, что за жизнь яблонь Вера борется практически одна.
Сад на спутниковом снимке района, 1970-е.
История садов в черте города уходит корнями в глубокое прошлое, но получает новый импульс в начале ХХ века, когда выходит знаменитая книга английского философа и социального утописта Эбенизера Говарда «Город-сад».
Автор излагает новаторскую концепцию города, в центре которой лежат сад, свободная планировка районов и совместное владение землей. И, хотя в реальности у Говарда было немного последователей, концепция становится популярной во всем мире, в том числе у советских архитекторов.
Подобная концепция развития города в 1935 году рассматривалась и для Москвы. Она не была принята руководством, но так понравилась московским архитекторам, что повлияла на облик столицы, сделав его значительно более «зеленым».
Автор излагает новаторскую концепцию города, в центре которой лежат сад, свободная планировка районов и совместное владение землей. И, хотя в реальности у Говарда было немного последователей, концепция становится популярной во всем мире, в том числе у советских архитекторов.
Подобная концепция развития города в 1935 году рассматривалась и для Москвы. Она не была принята руководством, но так понравилась московским архитекторам, что повлияла на облик столицы, сделав его значительно более «зеленым».
Эбенизер Говард (1850—1928) — английский философ и социальный утопист, автор концепции «город-сад».
Ветка яблони. Гербарий яблоневого сада в Коньково. Июнь 2017 г.
Район Беляево/Коньково застраивался в 1960-е по микрорайонному типу — как единый организм.
Здания собирались из готовых блоков, а основными задачами архитекторов были планировка района на местности и создание удобной жилой среды. Здесь они могли проявить креативность.
Считается, что руководителю проекта, архитектору Якову Белопольскому, удалось создать особую световоздушную, человекоразмерную среду с большим количеством зелени.
Сад стал ее частью.
Яков Белопольский (1916—1993) — советский и российский архитектор, автор комплексного архитектурного решения района Беляево.
Житель района Михаил Фельман:
«Сад виден как на ладони с 9-го этажа нашего дома 116, к.3 на Профсоюзной.
В 1976 году, когда были сделаны эти три фотографии, с запада сада находилась 20-я школа, с востока — детский садик, с севера — длинный пятиэтажный дом с аркой. С юга был большой пустырь, было привольно. Позже там появились жилые дома и местное отделение милиции. Сад был диковатым, с протоптанными земляными тропинками, кустами одичавших смородины и малины, зарастал пышной травой. В конце лета мы собирали там яблоки. Они были кислыми, но очень ароматными».
«Сад виден как на ладони с 9-го этажа нашего дома 116, к.3 на Профсоюзной.
В 1976 году, когда были сделаны эти три фотографии, с запада сада находилась 20-я школа, с востока — детский садик, с севера — длинный пятиэтажный дом с аркой. С юга был большой пустырь, было привольно. Позже там появились жилые дома и местное отделение милиции. Сад был диковатым, с протоптанными земляными тропинками, кустами одичавших смородины и малины, зарастал пышной травой. В конце лета мы собирали там яблоки. Они были кислыми, но очень ароматными».
Принято думать, что деревья пассивны, ничего не чувствуют и не воспринимают окружающий мир. Однако это не так. Есть обоснованная точка зрения, что растения обладают способностью видеть, слышать, чувствовать запахи, испытывать боль, передавать, принимать и перерабатывать информацию.
Австрийский ботаник Готлиб Хаберланд (1854—1945) выдвинул гипотезу, что клетки растительного эпидермиса функционируют как настоящие линзы, позволяя растениям различать не только освещенность, но и форму предметов. Ученый считал, что растения используют эпидермальные клетки так же, как люди используют глаза — чтобы получить реальные изображения окружающего мира.
Деревья общаются между собой с помощью настоящего языка, сформированного из тысячи химических молекул, выделяемых в воздух и несущих информацию самого разного рода. Выделение этих молекул — излюбленный способ коммуникации растений, как произнесение звуков человеком.
От автора:
«Однажды в начале лета 2020 года я наблюдала в Яблоневом саду такую картину: несколько пожилых кыргызских мужчин, которых можно узнать по национальным головным уборам — белым колпакам с характерным орнаментом, — сидели на скамейке, а напротив них полукругом стояли мужчины помоложе. Это было похоже на совет старейшин, решавших какой-то важный вопрос. Не решилась подойти близко и наблюдала издали.
Потом еще несколько раз видела кыргызские семьи, отдыхающие под яблонями в жару. Думаю, что такое место в городе особенно важно для приезжих, живущих здесь постоянно или временно. Природа не имеет национальности, а яблони есть почти везде. Возможно, Яблоневый сад — это место в чужом городе, где они могут почувствовать себя дома».
“
У меня во дворе есть густой старый сад.
Он много чего повидал на своем веку.
Находясь в нем, можно наблюдать смену трех времен года.
Вот весна — соловьиная трель не дает уснуть до утра.
А вот лето и самый красивый рассвет.
Как же сладко спать в этом саду.
На рассвете он наполняется волшебными звуками.
Ты просыпаешься на цветочном ковре: он как моя молодость, когда целовал любимую в окружении цветов.
Отрывок из стихотворения кыргызского поэта Алыкула Осмонова (1915—1950) «Три незаметные времени года»
Перевод Асель Джоокаевой
Он много чего повидал на своем веку.
Находясь в нем, можно наблюдать смену трех времен года.
Вот весна — соловьиная трель не дает уснуть до утра.
А вот лето и самый красивый рассвет.
Как же сладко спать в этом саду.
На рассвете он наполняется волшебными звуками.
Ты просыпаешься на цветочном ковре: он как моя молодость, когда целовал любимую в окружении цветов.
Отрывок из стихотворения кыргызского поэта Алыкула Осмонова (1915—1950) «Три незаметные времени года»
Перевод Асель Джоокаевой
«Граждане!*
Окно наше распахнуто в сад чудесный!
Дмитрий Алексаныч»
*Обращение №165 из цикла «Обращения к гражданам». Художник расклеивал обращения на автобусных остановках района.
Поэт, художник и житель района Дмитрий Пригов (1940—2007):
Рассвет в Яблоневом саду, май 2013 года.
Жительница района Маргарита Бершадская (род. 1941), начальница методического отдела ВШЭ:
«Мы переехали в Беляево/Коньково с улицы Строителей. У дочки развивалась тяжелая форма эпилепсии, семье была нужна отдельная квартира. Мы купили кооператив от института. В доме тогда жило много молодых семей, во дворе была дружелюбная атмосфера.
В конце 60-х здесь еще были остатки деревень, кладбище, к автобусной остановке ходили через пустырь. В дождь дорога становилась грязной и скользкой: это было ужасно неудобно, особенно когда торопишься на работу.
Сейчас я редко выхожу на улицу, но мне повезло — окна на южной стороне моего дома выходят в сад».
«Мы переехали в Беляево/Коньково с улицы Строителей. У дочки развивалась тяжелая форма эпилепсии, семье была нужна отдельная квартира. Мы купили кооператив от института. В доме тогда жило много молодых семей, во дворе была дружелюбная атмосфера.
В конце 60-х здесь еще были остатки деревень, кладбище, к автобусной остановке ходили через пустырь. В дождь дорога становилась грязной и скользкой: это было ужасно неудобно, особенно когда торопишься на работу.
Сейчас я редко выхожу на улицу, но мне повезло — окна на южной стороне моего дома выходят в сад».
Обработка яблонь в колхозном саду. 1950-е годы.
Память о совхозе «Привалово», частью которого был сад до 1960 года, сохраняется в сортовом разнообразии яблонь. Определить сорта одичавших деревьев сейчас не так-то просто, но знатоки утверждают, что можно: это антоновка, белый налив, золотая китайка и коричное полосатое.
Старожилы района вспоминают, что весной между рядами совхозных яблонь сажали клубнику, и летом в саду стоял невероятный аромат.
Старожилы района вспоминают, что весной между рядами совхозных яблонь сажали клубнику, и летом в саду стоял невероятный аромат.
Яблони одичали, но еще плодоносят. В конце лета жители окрестных домов собирают урожай яблок.
Рецепт варенья из яблок
Яблоки — 1 кг
Сахар — 650 г
Корица — 1 палочка, либо другие специи по вкусу
Для заготовки яблочного варенья дольками на зиму яблоки нужно разрезать на четыре части, удалить семенную коробку, затем каждую часть разрезать на три равных дольки. Взвесить яблоки следует лишь после того, как вы удалите из них все лишнее.
Дольки яблок переложить в кастрюлю из нержавеющей стали, пересыпать сахаром и добавить измельченную корицу или другие специи. Оставить яблоки на четыре-десять часов, чтобы они дали сок.
Кастрюлю поставить на огонь и довести яблоки до кипения на сильном огне. Затем снять крышку и кипятить еще пять минут. Огонь непременно должен быть максимальным — так дольки сохранят форму. После варки варенье необходимо полностью остудить. На это понадобится три-четыре часа.
Проварить яблоки еще раз, снова на сильном огне пять минут, опять оставить остывать на три часа. Чтобы сделать варенье более густым, остывшие яблоки нужно извлечь из сиропа.
Затем поставить кастрюлю на средний огонь и уваривать яблочное варенье пять минут. Вернуть яблоки в сироп, аккуратно перемешать и варить на сильном огне еще пять минут.
Финал. Переложить в подготовленную стерильную банку с крышкой варенье, закрутить и перевернуть. Укутать до остывания.
Варенье из яблок дольками на зиму готово (его получится около литра).
Жительница района Галина Ивановна Малинина, пенсионерка (род. 1937):
«Я родилась в селе Узкое (на территории сегодняшнего района Теплый Стан — прим. автора). Нас было в семье шесть сестер, я — самая младшая. Жили в деревянном доме, его построили мои родители еще до войны. Сад появился на месте пустоши в 1952-53 гг., когда мой жених был в армии. Провожала — ничего еще здесь не было, а как вернулся — были уже молоденькие деревца, хорошо это помню. В начале 1960-х нас выселили в пятиэтажки. Так здесь и живу. Прихожу в сад подышать свежим воздухом».
Жительница района Вера Маханькова (род. 1976), художница, эко-активистка. По своей инициативе реставрирует старые деревья в саду.
«Сейчас я подготавливаю дупло для пломбирования. Ставлю «муфту» от муравьев. Видите, дереву тяжело — оно сильно наклонено. Два таких дерева у нас упали на прошлой неделе. Дерево пытается вырастить нижний ярус веток, чтобы уравновесить себя, а приходит «Жилищник» с пилой — и все, получается, не дает дереву самому себя вылечить».
«Сейчас я подготавливаю дупло для пломбирования. Ставлю «муфту» от муравьев. Видите, дереву тяжело — оно сильно наклонено. Два таких дерева у нас упали на прошлой неделе. Дерево пытается вырастить нижний ярус веток, чтобы уравновесить себя, а приходит «Жилищник» с пилой — и все, получается, не дает дереву самому себя вылечить».
Майское цветение яблонь в саду, 2012 г.
В мире деревьев тактильные ощущения связаны со слуховыми и опосредованы небольшими органами, называемыми механочувствительными каналами. Больше всего их — на поверхности, в клетках эпидермиса.
Восприятие звука деревьями диффузно: звук улавливает все растение целиком — и надземная, и подземная его части. Наиболее чувствительная к восприятию звука часть находится под землей — это корни, они могут распознавать звуковые частоты. Есть лабораторные данные о том, что корни растений могут непреднамеренно издавать звуки. И это говорит о том, что растения могут использовать корни для обмена информацией с себе подобными.
Цифровое бессмертие. Так выглядят ветви яблонь в фотоархиве, из которого с помощью специальной программы формируются визуальные 3Д-модели. Лето 2021 г.
Бытовая фольга — мягкий пластичный материал. Лист плотно прилегает к стволу дерева, фиксируя его рельеф, выпуклости, изгибы, повреждения, мельчайшие бугорки и трещинки. Для точности несколько раз прохожусь рукой по поверхности, разглаживая и прижимая. Снимаю, удивляясь тому, как послушно тонкий лист алюминия приобретает растительную и даже антропоморфную форму. Пожалуй, это символично, или мне только так кажется?
Вспоминаю коллекцию древнеримских посмертных масок в Пушкинском музее. Эти скульптурные портреты более чем двухтысячелетней давности удивительно живо передают мельчайшие детали лица и характера своего персонажа. Есть свидетельства, что маски, которые считаются посмертными, делались в расцвете лет, чтобы зафиксировать лучшее в облике человека и именно это передать потомкам. Смесь мягкой глины и теплого воска накладывали на лицо, позволяя материалу застыть на коже, а затем отливали маску в гипсе или бронзе.
Я использую фольгу, потому что она абсолютно безопасна для дерева, не оставляет на нем следов. Но она непрочна, поэтому я делаю фотографии слепка. Каждый слепок — именной. Здесь важен жест присвоения имен людей — жителей района жителям района — яблоням и тот, пусть и несколько формальный, эффект стирания границ между биологическим и социальным, который он собой несет.
Вспоминаю коллекцию древнеримских посмертных масок в Пушкинском музее. Эти скульптурные портреты более чем двухтысячелетней давности удивительно живо передают мельчайшие детали лица и характера своего персонажа. Есть свидетельства, что маски, которые считаются посмертными, делались в расцвете лет, чтобы зафиксировать лучшее в облике человека и именно это передать потомкам. Смесь мягкой глины и теплого воска накладывали на лицо, позволяя материалу застыть на коже, а затем отливали маску в гипсе или бронзе.
Я использую фольгу, потому что она абсолютно безопасна для дерева, не оставляет на нем следов. Но она непрочна, поэтому я делаю фотографии слепка. Каждый слепок — именной. Здесь важен жест присвоения имен людей — жителей района жителям района — яблоням и тот, пусть и несколько формальный, эффект стирания границ между биологическим и социальным, который он собой несет.
Яблоня в южной части сада, 2012 г. Спилена как аварийная.
Книга художника «Ветка имени». Сделана вручную, май 2022 г.
Выставка «Ветка имени», Центр творческих индустрий «Фабрика», 14 июля — 28 августа 2022 г.
